Проект "Моё книжное детство" знакомит наших читателей с историями о детстве и книгах, которые нам рассказали известные современные детские писатели. Что они читали в детстве? При каких обстоятельствах состоялось их знакомство с удивительным миром книг? Эти маленькие истории очень разные, но все одинаково интересные.

Сегодня о своем книжном детстве нам расскажет Лариса Романовская.

Лариса Романовская - прозаик, победитель конкурса "Книгуру" (повесть "Удалить эту запись?", декабрь 2016), руководитель семинара "Фантастический рассказ" (образовательный центр "Сириус", январь 2018); автор произведений: "Самая младшая", "Витька-винтик" и др.

Моё книжное детство

Лариса Романовская

Я библиотечная. Моя мама была библиотекарем, а значит, я стала появляться в самом лучшем на свете месте еще до собственного рождения.

Есть люди, которые набираются душевных сил в храме, в театре, на концерте классической музыки. Мне, чтобы «зарядиться», надо прийти в библиотеку, причем именно в детскую. Моя родина — это Российская государственная детская библиотека на Калужской площади. Когда я была школьницей, то приезжала сюда каждую неделю с другого конца Москвы — на занятия нашей литературной студии и за книгами. Так получилось, что самые любимые книги моего детства были именно библиотечными, и их рано или поздно надо было возвращать обратно, после бесконечных продлений. Расставаться было тяжело.  Помню, как в старших классах я одну из самых важных для меня книг начитывала на магнитофон, а другую пробовала перепечатать на механической машинке «Ятрань» (у меня была такая  лет с тринадцати, подарок отчима).

Разумеется, весь текст не перепечатала, бросила страницы через три. Но ощущение причастности к чужой рукописи было удивительным.

Два первых любимых книжных героя — персонажи Носова и Драгунского. Про Незнайку я читала уже сама, а вот про Дениску мне читали вслух дедушка и бабушка. Бабушка ругалась: «Твой Денис у меня уже в печенках сидит!». Я слишком часто просила перечитывать самый любимый рассказ, о том, как Денис, Мишка и Аленка красили из шланга стену. Когда мне было лет пять, на вопрос «Кем ты хочешь стать?» я отвечала «Денисом Кораблевым».

От мамы ко мне перешло две книги — «Дорога уходит в даль...» Александры Бруштейн (мы брали ее в библиотеке несколько раз) и «Марийкино детство» Дины Бродской (сохранилось мамино издание шестидесятых годов). Про Бруштейн, я думаю, знают многие, а найти людей, которые читали Дину Бродскую, мне удалось, когда я стала уже взрослой.

У нас дома стояла «Библиотека детской мировой литературы», огромное подписное издание. Я приступила к нему лет в семь. Кажется, первым прочитанным оттуда текстом была повесть Ликстанова «Малышок», про подростков, работавших во время войны на эвакуированном на Урал заводе.

Вообще, книг про войну я боялась. 

Одно из самых страшных воспоминаний детства: первый класс, политинформация, учительница читает нам вслух книгу о девочке, выжившей в концлагере, четко, выразительно, с адскими подробностями. Сейчас я понимаю, что это были, видимо, мемуары Маши Рольникайте. Взрослому человеку их читать сложно, но реально. А в семь они вызвали у меня панический страх.

Вообще, когда в школе приходилось читать про пионеров-героев, которых замучили живьем фашисты, у меня холодели пальцы и сдавливало горло — воображение было очень хорошим, я себя представляла на месте этих детей, могла выбежать из класса, чтобы не слышать. Год назад я про этот свой страх написала рассказ, отпустило.

В начальной школе нам выдавали на лето  список внеклассного чтения, помню, что в нем были книги Любови Воронковой и Валентины Осеевой. В детстве они мне очень нравились, но во взрослом возрасте их перечитывать не тянет.

Позже в школе самым лучшим местом был книжный шкаф в кабинете литературы. У нашей Любови Витальевны там хранились разрозненные номера «Пионера», «Костра» и «Мурзилки». Эти журналы можно было листать на переменах и иногда на уроках, и даже брать домой. Помню, что именно так я прочла «Меховой интернат» Успенского (в журнальной версии он назывался «Девочка-учительница»), узнала о «Сказке с подробностями» Остера. Обе книги потом взяла в библиотеке.

Помню ощущение невероятного счастья, когда в библиотеке говоришь:

«А вот я читала в старом журнале повесть, но там нет окончания, а может, она уже вышла целиком?».

Библиотекарь смотрит по каталогу, отвечает: «Да, вышла».

Библиотекарь уходит в хранилище, а ты стоишь, ждешь. И вот книга у тебя в руках, ее можно прочесть целиком, залпом, за один вечер, не ждать продолжения месяц.

Так было с текстами из «Пионера», в том числе с повестями Владислава Крапивина. Первой был «Оранжевый портрет с крапинками», который я читала фрагментарно. На следующий день  пошла в библиотеку, и мне выдали том с тремя его текстами, в том числе со «Сказками Севки Глущенко», по ходу чтения которых сразу стало ясно: Крапивин — очень «свой», его герои всегда не вписываются в окружающий мир, он им не по размеру.

Другим автором, писавшим о подростках так, что ему хотелось верить, был Сергей Иванов. Не так давно открыла на середине его «Июнь, июль, август» и поняла, что помню текст очень хорошо, так же как «В бесконечном лесу» и «Бывший Булка и его дочь».

Еще среди любимых книг детства — «Сто лет тому вперед» и «Поселок» Кира Булычёва. Однажды я все лето жила на даче у дальних родственников, никаких книг у них не было, а у меня был только томик Булычёва. Потом я много лет не могла его перечитывать.

Обычно на вопрос «Какая у вас любимая книга» я честно говорю «У меня есть любимый книжный шкаф». Слава богу, что содержимым этого шкафа я смогла поделиться с сыном. Помню, как мы с ним обсуждали крапивинских героев, как играли в персонажей Успенского и в муми-троллей. Сын гордился тем, что я умею делать челюсти из апельсиновых корок.

А вчера узнала от руководительницы театральной студии, в которой занимается мой Миша, что он принес  кому-то из младших друзей нашу «Сказку с подробностями» Остера. Ура! Книга пошла «в люди».

Читать также по теме