В нашем проекте "Моё книжное детство" мы публикуем серию коротких рассказов о детстве и книгах, которые нам рассказали известные детские писатели и поэты.
Сегодня нас ждёт рассказ о книжном детстве детского писателя, члена Союза писателей Санкт-Петербурга Елены Ракитиной. Елена Ракитина - лауреат Международной литературной премии им. Крапивина, победитель Всероссийского литературно-художественного конкурса "Новые имена. Премьера книги", дипломант литературного конкурса им. Голявкина.
Моё книжное детство
Елена Ракитина
Когда я была маленькой, я жила в маленьком украинском городке. Книги на русском языке там не продавались, и мы покупали их раз в год, когда ездили в Сочи. Поэтому первые воспоминания о самостоятельном чтении для меня связаны с солнцем, лаковыми листьями магнолий, тени от которых плясали на страницах, и кладовыми счастья – киосками «Союзпечать».
- Мама, купи, пожалуйста, и эту книжку!
И мама покупала.
Праздник лета – праздник книг, которые бесконечно перечитывались. Тут были и грустные «Дед Архип и Ленька» М. Горького с чёрно-белыми иллюстрациями Б. Дехтерёва и весёлые стихи А. Барто с рисунками В. Горяева, невероятные «Боба и Бобоша» В. Голявкина с тусклыми картинками С. Острова, уютная «Пилле-Рийн» Э.Нийт с трёхцветкой Н. Мунц и бесконечные рассказы о Ленине с иллюстрациями Н. Жукова.
В одной из этих книг Жуков рассказывал, «как он дошёл до жизни такой», удостоившись чести изображать вождя. Мне безумно нравилось читать о его творческом пути, который начался с того, что мальчик рисовал игральные карты. Подумать только, их относили на рынок, чтобы обменять на хлеб и молоко! У соседей на пляже затрёпанных карт было много, я рассматривала их и всё думала о Коле Жукове: какая долгая и кропотливая работа рисовать всех этих розовощёких дам, красавцев- валетов и суровых королей с королевами!
Поди целыми днями рисовал, гулять, играть было некогда. А ведь хотелось же ему в 10 лет и побегать, и попрыгать. Стоили все мучения того, чтобы удостоиться чести рисовать дорогого Ильича? Однако, очень мне нравился его Ленин. И дети на картинках. Всё такое цветное, такое яркое, такое живое и настоящее!
Я уже тогда отмечала, что книги с Лениным самые красивые.
Почему бы не выпустить с такими же картинками Маршака? Его 
сборник «Рассказы в стихах» был у меня чёрно-белыми иллюстрациями. Самое любимое - стихотворение о неизвестном герое. Подвиг его восхищал, а скромность его, бестолкового, огорчала. Разве это плохо: портрет в газете, интервью на тему «как вы дошли до жизни такой?» С художниками-то всё ясно, а вот как становятся героями?
Тоненькие книги со стихами Маршака были цветными. Я наизусть знала «Багаж» со строгими иллюстрациями В.Лебедева, «Весёлый счёт» с очень добрыми и смешными рисунками В. 
Кавуна.
А бывало и так, что картинки не цветные, а лучше всех цветных вместе взятых. Я ещё в школу не ходила, а знала, что это картинки Пахомова. С ними у меня были Толстой и Маяковский, совершенно завороженная, я могла рассматривать эти иллюстрациями часами. И часами пытаться срисовать, высунув язык. Но куда мне до великого иллюстратора!
В восемь лет я записалась в библиотеку. Мы с подружкой самостоятельно отправились на её поиски, благополучно перешли не одну дорогу, огромную площадь с мирно прохаживающимися голубями, и, как взрослые, оформили читательские билеты. Библиотека маленькая, уютная. Дверь не закрывается: идут и идут дети. Сколько книг! Если бы столько было у меня дома!
Но дома, в ящике письменного стола лишь пачка тонких. В твёрдой обложке только Маршак и Андерсен, но они тоже худышки. Толстых детских книг у меня пока нет. Очень толстую подарила мамина сотрудница, с многообещающим названием «Школа». Название хорошее, а книжка нудная и совсем для моих 8 лет не интересная. Мы читали её, когда я болела, к тому времени я уже знала Аркадия Гайдара по квадратной книжке «Поход», перечитывала «Мальчиша-Кибальчиша» (обе с замечательными иллюстрациями В. Лосина), и в последствии очень полюбила писателя. Обожала «Судьбу барабанщика», «Военную тайну», но «Школа», прочитанная не вовремя, так и осталась самым нелюбимым произведением горячо любимого Гайдара. В детстве меня почему-то совсем не смущали строчки: «стало так радостно и смешно, что, наскоро расстреляв проклятого Каплаухова, вздули они яркие костры и весело пили чай»…
Болела я редко, поэтому книги, что читались во время болезни, запоминались. Вместе с мамой мы читали чудесную повесть Лидии Некрасовой «День рождения», причём со слезами, уж очень тяжелыми были злоключения маленькой девочки, которая потеряла маму. Также рыдали над пухлой и затрёпанной «Без семьи» Гектора Мало. В общем, всё по Михалкову: «Чем больше слёз — тем больше облегчение. В слезах и заключается лечение».
Все эти книги нам кто-то давал. Чаще всего та мамина сотрудница, которая подарила «Школу». У неё было много 
детских книг, а детей не было. Когда мы приходили к ней в гости, я обязательно просила что-нибудь почитать. Там я открыла для себя сказки Братьев Гримм и «Приключения барона Мюнхгаузена», «Джельсомино в Стране Лжецов».
В тех гостях мне часто предлагали читать за столом, как в библиотеке, и я не смела попроситься пересесть. Там же мне дали самую страшную книжку моего детства – «Свидетели» Ольги Гурьян, о Жанне д'Арк. Страшная она была от того, что дали мне её опять же не вовремя, лет на шесть раньше, чем следовало. Книг было мало. Приходилось в начальной школе читать то, что предназначалось для «среднего и старшего возраста», а то и совсем взрослые книги.
Добыть интересную книжку было счастьем. Попав в гости, я бежала к книжным полкам. Приехав в пионерский лагерь, тут же записывалась в библиотеку. Когда в книжных появились букинистические отделы, подолгу перебирала книги там. Чтобы прочесть «всего» Владислава Крапивина пришлось записаться 
во все библиотеки города. Да только книг его там было до обидного мало.
Набеги на бабушкины библиотеки обогатили мою собственную. У меня появились свои толстые книги, бесконечно перечитываемые: «Старик Хоттабыч» Л. Лагина, «Сирота» Н. Дубова, «Ася находит семью» Н. Лойко, «Генка Пыжов – первый житель Братска» Н. Печерского. Последняя книга была без обложки, и как она называется, я узнала только, когда выросла.
Особенно любимыми и дорогими были книги о героях. «Повесть 
о сыне», «Четвёртая высота», «Патризанка Лара», «Всем смертям назло», «Повесть о Зое и Шуре» - как жаль мне было с ними расставаться и снова относить в библиотеку, как хотелось иметь свои собственные!
Читала я круглосуточно. Домой из школы – на крыльях, если там ждёт интересная книжка. Но чаще всего книжки брались и в школу. Если в «Пионерской правде» публиковали Булычёва, с продолжением, из номера в номер, приходилось бегать на тот этаж, где на стенде висела заветная газета.
Ночью читала под одеялом, пристроив к квадратной батарейке маленькую, в 13,5 вольт лампочку, фонарика у меня не было.
Если книги не выдавали на дом, часами сидела в читальном зале. Я так любила их, так страдала от предстоящего расставания, что перечитывала даже то, что написано на последней страничке книг мелким шрифтом: про гарнитуру, шрифт и сдачу в печать.
А ещё обожала их чинить, подклеивать, тем книгам, что растеряли обложки, дарила новые. Картинки для таких обложек вырезала из журналов или рисовала сама. Такие оборванные 
книги я иногда находила в макулатуре, горы которой высились около школы в те дни, когда мы её собирали.
Ничего не было интереснее чтения тогда, ничего нет интереснее и сейчас. Моя библиотека выросла, стала такой, о какой в детстве я не могла и мечтать.
С каждым месяцем она становится ещё больше, но какими бы нарядными не были современные книги, самые дорогие экземпляры в ней из детства, те самые: потрёпанные, подклеенные, с лохматыми пожелтевшими страничками.
В них и живёт моё детство, в котором было так много и так мало книг.
Читать также по теме